Майборода Павел ОНУ им. Мечникова магистрант Межкультурный диалог в Поздней Римской империи (Речи Григория Назианзина против Юлиана Отступника) Проблемы взаимодействия различных мировоззрений на современном этапе исследований всё чаще становятся объектом, как философского, так и исторического анализа. В последнем, однако, существует одно неоспоримое преимущество: возможность рассматривать существующие культурные и мировоззренческие конфликты в ретроспективе. Одним из таких конфликтов является противостояние христианства и язычества в Римской империи. Возникнув на периферии империи, христианство быстро распространило своё влияние, а с IV в. (так называемой «Константиновой революции») выступает в качестве господствующей религиозной системы, вытеснившей или впитавшей в себя культурные достижения язычества.1 Данная статья посвящена анализу межкультурного диалога между христианством и язычеством на материалах двух обличительных речей Григория Назианзина (Богослова, 329 – 389) против Юлиана Отступника (332 – 363). Обличительные речи Григория стали объектом специального изучения А.В. Муравьева,2 В.В. Акимова,3 и Д.Бирюкова.4 Первый из обозначенных исследователей концентрируется на обличительной стороне речей Григория Богослова, считая, вслед за христианским епископом, политику Юлиана совершенно несостоятельной, а самого императора неоригинальным мыслителем, между философией и практической политикой («Realpolitik») которого лежит огромная пропасть.5 В.В. Акимов рассматривает речи Григория изолировано, не пытаясь включить полемику в исторический контекст эпохи. Д. Бирюков фокусирует внимание на проблеме языка у двух антагонистов: Юлиан, по его мнению, соотносил каждое отдельное слово с конкретным значением, тогда как для Григория важен был контекст.6 Из работ, которые, не касаясь специально полемики епископа и императора, включали её как часть в более широкие по тематическому охвату исследования, следует выделить «Историю античной эстетики» А.Ф. Лосева.7 Последний полагал, что в речах Григория отражается полная несовместимость христианского и языческого взгляда на мир. Однако, как мы попытаемся показать ниже, это утверждение нуждается в уточнении и не совсем верно с фактической стороны. Другая работа, в которой уделяется внимание разбору обличений Григория, - это «Жизнь и учение св. Григория Богослова» И.Алфеева.8 В ней, однако, акцент делается на личности Григория, а Юлиан рассматривается только в контексте его закона против христианских риторов, по мнению автора, несправедливого, а значит, и достойного обличений Григория. Неразработанными в отечественной историографии, на наш взгляд, остаётся ряд моментов: это и последовательный разбор речей Григория против Юлиана, который всё ещё не произведён, и рассмотрение обличений Григория в контексте современной им идеологической борьбы. Наконец требует исследования проблема возможности межкультурного диалога между язычеством и христианством. Этим вопросам уделено первостепенное значение в данной статье. В процессе исследования были использованы различные методы: историко-типологического и историко-хронологического анализа, системности и историзма. Мы также использовали метод сетевого анализа, впервые предложенный Р. Коллинзом,9 а в отечественной традиции апробированный И.И. Колесник,10 который позволяет рассмотреть различные виды связей, существующие между мыслителями той или иной эпохи. Также мы использовали наработки в сфере интеллектуальной биографии отечественного теоретика Л.П. Репиной11 и зарубежного исследователя творчества Григория Назианзина Дж. МакГукина.12 Обличительные речи Григория против императора Юлиана написаны непосредственно после смерти последнего в 364 г. Хотя Григорий не ставит себе задачу воссоздать обстоятельства правления Юлиана, оставляя это позднейшим христианским писателям, он всё же затрагивает в своих речах ключевые моменты правления императора-язычника. Так, епископ говорит, что Констанций, дядя Юлиана, спас из жалости будущего императора от меча разъярённых солдат.13 Однако в трудах других церковных историков указывается, что Юлиан и его брат Галл были оставлены в живых один из-за своего невинного возраста, второй из-за слабого здоровья и предполагаемой скорой смерти.14 В описании похода в Персию императора, Григорий, хотя и высказывает неодобрение Юлиану, однако не может не восхищаться успехами римского оружия. Так, Григорий с одобрением к римским воинским доблестям описывает соединения рек Евфрата и Тигра, в результате которого римский флот появился у Ктесифона.15 Главной причиной неудач Юлиана Григорий называет его дерзость, а также то, что он беспечно поверил перебежчику-персу, который заманил римскую армию в пустыню без воды и продовольствия.16 Необходимо отметить, что это версия об обмане перса стала общей для христианской историографии (Сократ, Созомен, Феодорит), тогда как языческая историография, затрудняясь объяснить манёвры Юлиана, не принимала саму возможность обмана императора (Аммиан, Зосима). Григорий сообщает несколько версий об убийстве императора: так, его или убил перс, когда Юлиан по своему обыкновению кинулся в самую гущу сражения (что, в общем, сходно со сведениями, которые нам даёт Аммиан Марцеллин17), или был убит своим воином.18 Последняя версия стала объектом разработки в последующей традиции: ритор Либаний заявил, что убийство Юлиана совершено не только римским воином, но вдобавок и христианином, желавшим отомстить за притеснение своей религии.19 Эту же версию развивал и христианский историк Сократ Схоластик, который утверждает, что, если действительно имела место месть императору-отступнику со стороны христиан, то её можно, скорее, приравнять к религиозному подвигу, чем к преступлению.20 Григорий подводит итог, сообщая свои наблюдения над характером Юлиана, которые он сделал, обучаясь с ним в Афинах: «…Глаза бегающие, наглые и свирепые, ноги — не стоящие твердо, но сгибающиеся, нос, выражающий дерзость и презрительность, черты лица смешные и в то же выражающие смех громкий и неумеренный… речь медленная и прерывистая, вопросы беспорядочные и несвязные, ответы ничем не лучше, смешиваемые один с другим, нетвердые, не подчиненные правилам».21 Образ, который рисует нам Григорий, во многом не соответствует исторической действительности, как она представляется нам по другим источникам. С другой стороны, в тексте языческого историка Аммиана Марцеллина, можно найти некоторые подтверждения наблюдений Григория над характером Юлиана22 (непостоянство характера,23 неумеренная восторжённость,24 порой странные поступки25). Это даёт нам повод утверждать, что портрет императора у христианского епископа не являлся целиком и полностью шаблоном христианской историографии, а был создан по личным впечатлениям. Наибольшее внимание исследователей в обличениях Григория Назианзина привлекает его позиция по поводу указа Юлиана о запрете преподавания для христианских учителей26. Юлиан считал, что невозможно изучать тексты, относящиеся к эллинской культуре, не сохраняя веру в языческих богов, как это было в случае с христианскими риторами.27 В этом пункте Григорий вступает в полемику с императором: язычество не может присваивать себе греческую словесность, т.к. она принадлежит всему человечеству: ведь искусство письменности изобрели финикийцы или египтяне, однако эти народы не претендуют на исключительное пользование этими открытиями. Значительное на первый взгляд расхождение между императором и епископом в действительности было лишь попыткой защиты образованности против наступления невежества. Григорий правильно замечает, что не только христианство защищает позицию превосходства веры над разумом, язычеству, и позиции самого Юлиана, присуща та же интенция, однако во взаимной полемике антагонисты старались прибегать к авторитету разума. Остановимся на том пункте, который был наиболее болезнен для обеих сторон, - «отступление» Юлиана от христианства, как его видел Григорий. Епископ присваивает императору традиционные в христианской обличительной литературе титулы змия, отступника, великого ума, сравнивает его с Иродом, Пилатом, Иудой.28 В богослужебной практике Юлиан, по мнению Григория, лишь заимствовал христианские идеи, и святитель не может представить себе языческого богослужения, организованного, к примеру, на основе «Теогонии» Гесиода.29 Надменность и даже одержимость, как считает автор «Слов» против императора, побуждала Юлиана к худшему из его нечестивых дел: умирая, он пожелал, чтобы его почитали как бога и для этого хотел утопиться в реке. Отступление императора от христианства, в котором тот был воспитан, закрывало для Григория возможность любого диалога с Юлианом, перечёркивало все его положительные качества. Однако мотив межкультурного диалога, быть может, помимо желания епископа, всё же присутствует в его обличениях. Так, Григорий признаёт, что Юлиан достоин сочувствия. Прежде всего, из-за своей участи – по мнению христианского епископа, императора-отступника ожидал ад.30 Однако не только мотив посмертного наказания присутствует в речах Григория, он сожалеет и о соратниках императора Юлиана, которые были увлечены заманчивостью его аргументов и отступили от истины, надеется, что Бог прольет на них свою милость и привлечёт их к христианству.31 Описывая землетрясение и пожар, которые остановили постройку храма иудеями, Григорий говорит, что после таких божественных знамений многие из иудеев перешли в христианство. У позднейших историков церкви (Сократа, Созомена, Феодорита) эта версия совершенно не находит поддержки – они пишут лишь про упорство иудеев, а значит, можно говорить, что и тут Григорий попытался нарисовать диалог двух различных мировоззрений, их возможное сообщение. Последний и главный аргумент, который выдвигает Григорий: христиане не должны руководствоваться праведным гневом и мстить за обиды в царствование Юлиана, так как только Бог может судить поступки людей. Нужно сочувствовать тем, кто увлеклись заблуждениями, и являть им христианское воздаяние добром за зло. Позиция Григория противоречива: он полагает, что Юлиан мучается в аду и в то же время желает, чтобы все люди спаслись и пришли к познанию Бога. Итак, в обличительных речах Григория можно выделить следующие основные моменты: описание событийной стороны царствования Юлиана, полемика с императором по поводу запрета преподавания христианским риторам, осуждение Юлиана как отступника и сочувствие несчастному в своей судьбе императору и тем, кого он увлёк за собой. Царствование Юлиана Григорий описывает тенденциозно, искажая многие факты ради своей концепции отступничества и нечестия императора, однако нельзя сказать, что оно целиком и полностью строится по шаблонам христианских обличений, во многом Григорий основывается на собственных впечатлениях. Епископ, восхищаясь подвигами армии, возглавляемой Отступником, являет в этой позиции общий для враждующих мировоззрений римский патриотизм,32 который присущ и другому видному христианскому апологету – Аврелию Августину.33 В полемике по поводу запрета преподавания христианским риторам позиции епископа и императора не различаются настолько принципиально, как им казалось: оба защищают образованность от невежества, оба ставят личное откровение и веру выше разума. Григорий считает, что отступивший от христианства император достоин сострадания и призывает христиан не мстить за обиды, нанесённые Юлианом и, хотя святитель не представляет себе другого межкультурного взаимодействия, кроме обращения всех «незнающих истины» в христианство, примечательной является сама попытка сочувствия, а значит, в какой-то мере и понимания соперников. К сожалению, призывы Григория к воздаянию добром за зло так и остались единичными. Другой епископ, также полемизировавший с Юлианом, Кирилл Александрийский, спустя полвека поведёт озверевшую толпу христиан против языческого философа Гиппатии. Подобные примеры нетерпимости дали повод Э.Гиббону яркими красками описать в своей работе34 неистовство христиан по сокрушению и так уже поверженного противника, его ценностей и святынь, а нас заставляет тщательно искать попытки взаимопонимания и диалога, особенно актуальные в современном поликультурном и поликонфессиональном мире. Казаков М.М. Христианизация Римской империи в IV веке. – Смоленск: «Универсум», 2002. – 464 с. Муравьев А.В.Флавий Клавдий Юлиан в Антиохии в преддверии Персидской компании 363 г. // Вестник древней истории, 2004. - №4. – С. 179 - 191 Акимов В.В. Личность императора Флавия Клавдия Юлиана в оценке святителя Григория Назианзина // [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://minds.by/article/144.html#sl4 Бирюков Д. Вера – язык: Юлиан и свт. Григорий Назианзин // Император Юлиан: Сочинения / Пер. с древнегр. и коммент. Т.Г. Сидаша. – СПб., 2007. – С. 55 - 88 Муравьев А.В. Указ. соч. – С. 180 – 181 Бирюков Д. Указ. соч. – С. 66 Лосев А.Ф. История античной эстетики. Последние века. – Т. VII. – М., 1988 // [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://psylib.org.ua/books/lose007/index.htm Алфеев И. Жизнь и учение св. Григория Богослова. – М., 1998. – 507 с. // [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://lib.eparhia-saratov.ru/books/09i/ilarion/teaching/contents.html Коллинз Р. Социология философий. Глобальная теория интеллектуального изменения. – Новосибирск, 2002 Колесник І.І. Інтелектуальне співтовариство як засіб леґітимації культурної історії України. XIX століття // Український історичний журнал. - Київ, 2008. - №1. - С.169—193 Репина Л.П. Историческая биография и «новая биографическая история» // Диалог со временем. Вып. 5. – М., 2001. – С. 5 - 10 McGuckin J. Saint Gregory of Nazianzus: An Intellectual Biography. - NY, 2001 Григорий Богослов. Слово 4. Первое обличительное на царя Юлиана // Григорий Богослов. Собрание творений: в 2 т. – Т.1. – М., 2000. – С. 78 – 148 Сократ Схоластик. Церковная история.– М., 1996. – 368 с. – Кн. III, 1 Григорий Богослов. Сл. 4 Григорий Богослов. Слово 5. Второе обличительное на царя Юлиана // Григорий Богослов. Собрание творений: в 2 т. – Т.1. – М., 2000. – С. 21 - 24 Аммиан Марцеллин. История // Пер. Ю.А. Кулаковского, и А.Сонни. - К., 1905 – 1907. – 524 с. – Кн. XXV, 3, 6 Григорий Богослов. Сл. 5 Либаний. Надгробная речь Юлиану // Шестаков С.П. Речи Либания. – Т.1. – Казань, 1914. – С.308 – 394. – Речь XVIII (по нумерации Фёрстера) Сократ Схоластик. Указ. соч. – Кн. III, 23 Григорий Богослов. Сл. 5 В.А. Дмитриев в своей работе противопоставляет описания Юлиана у Григория и Аммиана, не учитывая, однако, что первый рисует скорее внутренние черты характера и повадки императора, тогда как второй – скорее внешность. См.: Дмитриев В. Юлиан Отступник: человек и император // Метаморфозы истории. – Вып. 2. – Вена – Псков, 2002. – С. 255 Аммиан Марцеллин. Указ. соч. – Кн. XXII, 3, 7 – 8 Там же. – Кн. XXII, 7, 3 Там же. – Кн. XXIV, 7, 4 Подробный разбор полемики Юлиана и Григория см. в указанной работе Д.Бирюкова. Т.Р. Гловер констатирует ложность представлений императора о христианах как о невеждах, что и послужило причиной краха его реформаторской политики (См.: Glover T.R. Life and letters in the fourth century. – Cambridge, 1901. – 398 p.). Г. Негри, в свою очередь, сравнивает закон Юлиана с подобными законами, направленными на отделение католической церкви от школы во Франции второй половины XIX в., и в смысле секуляризации государства считает их вполне правомерными (Negri G. Julian the Apostate. Vol. 2 – London, 1905. – P. 418 – 420). О различном отношении христианских мыслителей к языческой мудрости см.: Майоров Г.Г. Формирование средневековой философии (латинская патристика). – М., 1979 Император Юлиан. Письма // Вестник древней истории, 1970. - №2. – С. 248 // [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/Byzanz/IV/340-360/Julian_Apostata/Briefe/21-40/30.phtml Григорий Богослов. Сл. 4 Там же Григорий Богослов. Сл. 5 Там же Немировский А.И. Рождение Клио. У истоков исторической мысли. -Воронеж, 1979. – С. 282 Августин. О граде Божьем. – М.: АСТ, 2000. – 1296 с. – Кн. III Гиббон Э. История упадка и крушения Римской империи. – М., 2001. – С. 352 - 368